Рассказ очевидца
Эпиграф: «Берёт — как бомбу, берёт — как ежа, как бритву обоюдоострую, берёт, как гремучую в двадцать жал змею двухметроворостую«. Владимир Маяковский. «Стихи о советском паспорте»
Часть 1: «Бандеровец» из Николаева или вся правда об украинском паспорте
Все почему-то думают, что в Николаеве есть море.
Но от Николаева до моря еще километров шестьдесят. А в Николаеве протекают только Ингул и Буг. Поэтому, когда начальник нашего ЮПКБ (Южного проектно-конструкторского бюро) предлагал поехать в командировку в Севастополь с настоящему морю, выстраивалась очередь. Николаев в конце 90-х был все еще русскоязычным городом в независимой Украине, поэтому в нашем ЮПКБ все: и русские, и украинцы, и евреи – прекрасно общались на русском языке и никто не предполагал, что лозунг «Украина для украинцев» когда-нибудь, как ржавая монета, выкатится из подполья и встанет ребром.Произошла эта история в 92 или 93 году, ее помню, к концу жизни память свертывается в клубок, стираются даты. Так вот, в то ли в 1992, то ли в 1993 году приехал я в Севастополь в командировку на Севморзавод. Завод тогда еще функционировал, хотя, как и весь Крым, уже находился в юрисдикции Украины. Чтобы провести меня на завод, ко мне на проходную вышел строитель заказа (корабля – пограничника) Брызгалов. Мне выдали разовый пропуск, и мы поехали на эскалаторе вниз, к пирсу.
Строитель Брызгалов стоял рядом со мной и, пока спускались, все время неодобрительно поглядывал на мой паспорт в новенькой обложке с трезубцем, который я крепко держал в руках, чтобы предъявить на проходной.
На берегу, где находилась «будка», временное помещение для строителей, нас встретил строитель Алфимов. Он радостно улыбался новому командированному, но увидев мой паспорт, который я все еще сжимал в руке, с нескрываемым презрением брезгливо уставился на меня, потом, ткнув в обложку, спросил: спросил:»Это что такое!?». Палец его стучал в новенькую обложку с трезубцем, словно нарисован был удав или гремучая змея. Эту новую обложку на все еще советский паспорт я купил перед поездкой в киоске и даже не посмотрел на рисунок: обложка новая, крепкая, для командировочного –находка, паспорт не истреплется. Повторюсь, я даже не посмотрел, что на этой обложке нарисовано, но строитель рассмотрел.— Так ты «бандеровец»? – злобно спросил Алфимов, ему тут же поддакнул Брызгалов. – «Бандеровец«, говори!. А ну, ребята, бери его на руки!…
Алфимов и Брызгалов подняли меня за руки и за ноги, раскачали и хотели бросить в уже холодное октябрьское Черное море.
— Не надо, ребята, я лучше обложку в море брошу,- завопил я в ужасе.
Заволчане улыбнулись и отпустили мои конечности. Я, сидя на асфальте, дрожащими руками срывал новенькую обложку со старого паспорта, чтобы скорее бросить ее в пучину вод.
— С тебя причитается, уже без злобы в голосе сказал Брызгалов.
— Хоть сейчас, — радостно воскликнул я.
После окончания рабочего дня мы вышли из завода и по лестнице поднялись на Малахов курган, где располагалась экспозиция времен Крымской войны, а чуть дальше – кафе, где продавались не только чай и кофе. За столиками уже сидело несколько работников завода.
— Подвиньтесь, ребята. Мы бандеровца привели, — смеясь, проговорил Алфимов.
Потом, когда мы, обнявшись, осторожно спускались по ступенькам лестницы к троллейбусной остановке, Алфимов разъяснял мне «политику партии».
— Пойми, Юра, у нас в Севастополе все русские.У меня дед – русский, отец – русский, даже Бобик, и тот — русский.
Умудренный жизнью Бобик, остановился на призыв хозяина, и на вопрос, русский ли он, встал на задние лапы и благодарно тявкнул, подтверждая слова хозяина.
— Молодец, получай! – Шедший рядом Брызгалов протянул Бобику кусок колбасы.
— У нас в Николаеве »бандеровцев» тоже нет,- сказал я. – Русские есть, украинцы, евреи, а »бандеровцев» нет.
— Дай Бог, — философски протянул Алфимов.
Часть 2. «Где должен быть Крым?»
С тех пор прошло много лет. В 90-е годы я еще много раз ездил в Севастополь на строительство корабля, пока и Севморзавод, и само строительство, субсидируемое, кстати, Россией, не накрылось медным тазом. Работая на строительстве корабля, я подружился и с Брызгаловым, и с алфимовымЮ и многими еще работниками завода, но кличка «бандеровец» закрепилась за мной на все время моего пребывания на заводе.
-«Бандеровец», горилки привез? – весело спрашивал меня Брызгалов, встречая на проходной.
Как-то я спросил Брызгалова: «А что, ребята, вы серьезно хотели меня в воду бросить? А вдруг я плавать не умею?»
— Ты, Юра, парень хороший, но с бандеровцами у нас шутки коротки, — серьезно, с уверенностью в голосе отвечали они.
Общаясь тогда с крымчанами, я полностью осознал, какой всенародной «любовью» еще тогда пользовались у них бандеровцы и насколько был близок я к купанию в холодной воде осенью девяносто-какого-то года.
И последнее воспоминание тех лет. 1994 год. Железнодорожный вокзал в Симферополе. По платформе ходит репортер с микрофоном и спрашивает проходящих мимо пассажиров: «Как вы считаете, где должен находиться Крым? В составе Украины или России?». Бедные крымчане уже несколько лет юридически принадлежали «независимой» Украине, но никак не могли с этим смириться. Их русские сердца бунтовали против этой вопиющей несправедливости.
Уже четыре года Крым вновь российский, и когда я слышу из телеящика дикие крики Окары, Амнуэля, Сытина об аннексии Крыма, мне хочется схватить их за шиворот и бросить в студеные воды Черного моря!
Юрий Раскин
https://news-front.info/2018/04/28/ocherk-podlinnoj-okkupats...
Свежие комментарии